Федеральные судьи назначаются президентом по совету и с согласия Сената пожизненно. Федеральные апелляционные суды – высшая судебная инстанция страны; выше нее лишь Верховный суд США, однако он отбирает для рассмотрения лишь те дела, в которых имеются признаки нарушения Конституции. В составе Верховного суда в ближайшие год-два появятся вакансии – некоторые его члены собираются выйти в отставку по возрасту или по болезни. На их место будут назначены федеральные судьи. Власть же Верховного суда США – единственного толкователя Конституции – фактически беспредельна: он вправе отменить любой федеральный закон и любое распоряжение президента, не говоря уже о решениях других должностных лиц и законах штатов.

В настоящее время в Верховном суде, состоящем из девяти судей, сложился шаткий баланс между консервативным и либеральным крылом. Если на место уходящих на покой либералов будут назначены люди консервативных убеждений, баланс нарушится и Америка может лишиться либеральных завоеваний 60-х годов прошлого века. Ведь многие права и свободы, которыми пользуются сегодня жители США, – плод расширительного толкования буквы Конституции. Вот почему вопрос о предстоящих изменениях в составе Верховного суда, о духе и букве Конституции был одним из главных в президентской кампании 2000 года. Многие избиратели считали его даже более важным, чем вопрос о том, кто станет президентом: президенты приходят и уходят, а судьи остаются.

По этой причине Сенат подходит к назначениям федеральных судей крайне внимательно и принципиально. Тем не менее республиканцам за три года президентства Буша удалось утвердить в верхней палате 168 кандидатур – это рекордный показатель. Но в конце концов демократы уперлись. Они заявили, что используют все процедурные возможности, чтобы заблокировать назначение четырех судей, за каждым из которых тянется длинный шлейф антилиберальных решений. Одна из таких возможностей – обструкция с целью не допустить голосования по существу. Такая тактика традиционно именуется "филибастером" (filibuster), то есть флибустьерством. Она состоит в максимальном затягивании дебатов посредством выдвижения бесконечного числа поправок, замечаний, выступлений по вопросам регламента и так далее.

В сущности, член верхней палаты может говорить о чем угодно и сколь угодно долго – его право практически ничем не ограничено. Этим правом широко пользуется, к примеру, такой ветеран Конгресса, как демократ Роберт Бёрд, отличный знаток парламентской процедуры. Желая затянуть обсуждение, он начинает речь воспоминаниями о своем босоногом детстве, перемежает ее вставными новеллами о тех, с кем ему довелось встречаться на долгом жизненном пути, цитирует Библию и публицистические опусы отцов-основателей. 1988 году сенатор Бёрд, будучи лидером демократического большинства в верхней палате, объявил пленарное заседание непрерывным вплоть до голосования; республиканцы ответили бойкотом и разъехались по домам, однако Бёрд приказал сенатскому приставу доставить их в палату под конвоем.

Первый в истории филибастер имел место в 1841 году – он продолжался две недели, пока законодатели не пришли к необходимости заключить соглашение. В 1919 году посредством филибастера в Сенате был заблокирован Версальский договор. Абсолютный индивидуальный рекорд филибастера установил в 1957 году сенатор Стром Термонд - его речь против закона о гражданских правах продолжалась 24 часа 18 минут.

Суть процедурной уловки демократов состоит в том, что в палате они в меньшинстве – у них 48 голосов против 51 у республиканцев, и если вопрос о президентских назначенцах будет поставлен на голосование, они будут утверждены. Однако для решения о прекращении филибастера необходимо квалифицированное большинство в три пятых – 60 голосов, которых у республиканцев нет. И тогда республиканская фракция применила противоядие: ее лидер Билл Фрист заявил, что дебаты по назначениям федеральных судей будут продолжаться непрерывно в течение 30 часов, с тем чтобы дать возможность оппонентам исчерпать все аргументы, а затем все-таки поставить вопрос на голосование.

В среду в шесть часов вечера пленарное заседание было объявлено открытым. Для республиканцев это была чисто пропагандистская акция: многие из них велели доставить в Капитолий раскладушки и в течение ночи со среды на четверг охотно позировали лежа в них. На самом деле в этом не было никакой необходимости: у каждого сенатора, помимо постоянного офиса в одном из близлежащих зданий, есть второй комфортабельный кабинет в Капитолии. Туда они и удалялись после выступлений, оставляя оппонента произносить пламенную речь перед пустым залом. На каждое выступление регламент отводил полчаса. Однако когда время стало приближаться к полуночи с четверга на пятницу, двое республиканцев заявили, что они так и не получили слова, и дебаты были продлены еще на девять часов.

Казалось, из создавшенося положения нет никакого выхода. Несмотря на усиленную обработку умеренных демократов, республиканцам не удавалось набрать 60 голосов для прекращения филибастера. В четверг в ситуацию вмешался президент – он назвал действия демократов "позором". В ответ лидер демократов в Сенате Том Дэшл обвинил его в политизации вопроса о судьях.

После 38 с половиной часов непрерывных дебатов республиканцы решились: председательствующий закрыл прения и поставил на поименное голосование вопрос о прекращении филибастера - вернее, об ограничении его продолжительности по каждой судейской кандидатуре 30 часами. По каждой кандидатуре вопрос голосовался отдельно. На исходе 40-го часа сенатский клерк начала выкликать имена сенаторов. Первую же номинацию – судьи из Техаса Присциллы Оуэн – республиканцы проиграли. Практически очевидно, что та же участь постигнет и трех других назначенцев.

Демократы впервые вступили в столь жесткую конфронтацию с Белым домом и добились успеха – пусть не мытьем, так катаньем.