Российская история совершила удивительный пируэт. Давно ли "Верхняя Вольта с ракетами" планировала революции по всему миру, за тридевять земель, в иные полушария рассылала своих военных инструкторов и оружие, щедро снабжала повстанцев третьего мира всем необходимым, от нижнего белья до музыкальных инструментов. Собственными глазами видел документы о безвозмездной поставке партизанам Африканского Национального Конгресса носков, трусов и книги на португальском языке "Почему в СССР сложилась однопартийная система", а конголезцам - микроскопов, гитар и саксофонов. Под носками, помнится, стояла подпись не кого-нибудь, а председателя Совета министров Алексея Косыгина. Само собою разумеется, что революционеры учились, лечились и отдыхали в Советском Союзе, прибывая в Москву в целях конспирации кружным путем, через Париж и Лондон, проводили на его территории свои секретные, но расширенные пленумы, а расплачивались за все эти блага тем, что на съездах КПСС дружно пели осанну государству рабочих и крестьян.

И вот теперь вдруг Россия сама, как встарь, оказалась в кольце фронтов. Ее высшие должностные лица с трибун возвещают народу, что отечество в опасности, обличают заокеанских экспортеров революции и их наймитов; их беспокоит цветная окраска сопредельных стран, они хотели бы выкрасить мир в привычную им черно-белую гамму. Но в последние дни на сопредельном пространстве произошло нечто страшное. Это событие, похоже, стало переломным в восприятии Кремлем окружающего мира. Москва ни единым словом не осудила кровавую расправу над андижанским восстанием. Не стоит заблуждаться, выискивать в публичных заявлениях оговорки о непроверенных данных - данные эти российское посольство в Ташкенте, заперевшись от узбекских правозащитников на все замки, проверять и не собирается. Россия даже не молчаливо согласилась с действиями Каримова, а повторила и ретранслировала его версию случившегося, а значит - одобрила эти действия. Совершенно очевидно, что самоуверенность бывшей метрополии, которая была так свойственна московским стратегам, покинула их. Глумливым усмешкам по адресу соседей пришел конец. Их реакцией на необратимые перемены вокруг стал безотчетный страх.

Что же дальше? Посылка российского спецназа на помощь гибнущим сатрапам? Российско-белорусские эскадроны смерти, исполняющие интернациональный долг в бывших братских республиках? Москва как глобальный центр борьбы с заразой демократии?

Владимир Путин, возможно, нисколько не кривил душой, когда назвал распад Советского Союза крупнейшей катастрофой XX века. Он не злой, не жестокий человек, в меру своих способностей служивший великой державе. Карьера его при советской власти сложилась бы куда спокойнее. Вышел бы в отставку в звании полковника и охранял бы военную тайну в каком-нибудь оборонном НИИ - худо ли? А тут вон приходится чем заниматься. Державность эта теперь как фантомная боль от ампутированной ноги.

Панический страх, который внушает обитателям Кремля демократическая трансформация постсоветского пространства, имеет точный аналог в русской истории - это реакция Екатерины II на французскую революцию. Матушка испугалась тогда не на шутку. Даже Пугачева боялась меньше. Мигом осыпались с престарелой кокетки румяна вольтерьянства. Париж в ее устах превратился в "адово пекло", Национальное собрание - в "гидру о 1200 головах", а вожди революции - в "каналий". В ответ на слезную мольбу плененной Марии-Антуанетты русская императрица попыталась сколотить контрреволюционную коалицию; в бой, впрочем, рвалась не особо, а когда Конвент сам объявил войну Пруссии, направила войска не на борьбу с революционной гидрой, а в Польшу - разобраться с ней, пока у союзников по коалиции связаны руки. Даже для спасения августейшей четы от эшафота Екатерина не сделала ровным счетом ничего; сведения о том, что неудавшийся побег короля и королевы был организован русским послом по указанию царицы - не более чем легенда.

Зато внутри империи Екатерина отвела душу, отыгралась на абсолютно непричастных к французской смуте людях. Драконовские репрессии обрушились на литераторов, ни в коей мере не сочувствовавших парижским бесчинствам. Как издавна водится на Руси, им инкриминировались сношения с мировой закулисой - иллюминатами и масонами, которым приписывались фантастические замыслы завоевания мирового господства. Пышным цветом расцвели шпиономания и доносительство. Обскуранты торжествовали. Между Россией и Францией опустился железный занавес. Подданным России в Париже было объявлено высочайшее повеление незамедлительно вернуться домой. Русские путешественники под страхом наказания не имели права переступать границу Франции. Судам под французским флагом был воспрещен заход в русские порты. Запрещались к ввозу на территорию империи любые товары французского производства. Преследовалось получение газет и любой литературы из Франции и даже частная переписка с французами превратилась в рискованное дело. А после провозглашения Франции республикой и казни короля и королевы Екатерина потребовала от всех французских эмигрантов принести присягу лояльности. Они должны были письменно поклясться в том, что "признают злодеяние, учиненное сими извергами над королевскою особою, во всем том омерзении, каковое оно возбуждает во всяком добром гражданине". Им также предписывалось прервать "всякие сношения с одноземцами своими, повинующимися нынешнему незаконному и неистовому правлению". Около тысячи человек присягу подписали; 43 отказались и были высланы из России императорским указом.

Русский правительственный официоз, "Санкт-Петербургские ведомости", описывал французские события в самых мрачных тонах. Под видом депеш из Парижа газета публиковала сочиненные в Петербурге и в ряде случаев принадлежавшие перу эмигрантов неистовые филиппики, пестрящие фразами типа "рука содрогается от ужаса, описывая происшествия". Все случившееся газета объясняла воздействием "винных спиртов, в головах философов господствующих", а о Мирабо писала, что он "достоин возвышения на фонарном столбе". После казни Людовика и Марии-Антуанетты сообщения о французских событиях сделались, напротив, чрезвычайно краткими.

Так и повелось спокон веку: свои провалы во внешней политике российская власть по привычке вымещает на собственных гражданах. Во всем у нее виноваты козни иноземных шпионских центров и "пятая колонна" гражданского общества, состоящая у нее на содержании. А куда ж смотрят "компетентные органы"? - могут спросить лояльные граждане, уверенные, что их не коснется карающий меч контрреволюции. А на этот случай имеется знаменитый сталинский догмат об обострении классовой борьбы по мере продвижения к светлому будущему: "органы", мол, не дремлют, но революционная гидра беснуется все сильнее.