Избрание Владимира Путина председателем "Единой России" по замыслу организаторов этого долго готовившегося и согласовывавшегося действа должно было символизировать сохранение уходящим в отставку президентом прочных позиций во власти. Путин – премьер-министр и глава правящей партии - становится реальным противовесом Медведеву-президенту, и властный тандем, о котором столько говорили после выборов нового главы государства, обретает реальный номенклатурный смысл.

Но на самом деле решение Путина возглавить партию – к тому же не становясь ее членом – демонстрирует скорее его неуверенность в своем завтрашнем дне, и уж тем более неуверенность в завтрашнем дне его ближайшего окружения.

Если бы "Единая Россия" на самом деле напоминала КПСС периода хотя бы позднего брежневизма, если бы ее руководящая роль была зафиксирована в российской Конституции, если бы ее членов объединяла – пусть на словах – хоть какая-то идеология, присущая настоящей политической партии, если бы у нее имелись производственные ячейки, позволяющие председателю партии осуществлять непосредственное влияние на каждое предприятие, каждый суд, каждое учреждение, – тогда можно было бы говорить, что пост председателя "Единой России" Путину действительно совершенно необходим.

Но ничего этого нет и в помине. В современной России существует несколько номенклатурных партий, представители которых занимают высокие посты во власти, – и это означает только то, что если новому президенту понадобится еще одна, то она вполне может занять место партии, прежде назначенной "главной".

Никакой общей идеологии у "Единой России" нет и быть не может – эта партия появилась как объединение двух номенклатурных группировок, также бывших внеидеологическими партиями и соперничающих между собой внутри нового образования до сих пор. То, что за долгие годы путинского правления руководство "ЕР" не смогло выработать хотя бы демонстрационную партийную программу, свидетельствует об отсутствии у партийных активистов интереса к тому, что во всем мире за пределами России принято считать политической деятельностью. Проще говоря, это еще раз подтверждает тот общеизвестный факт, что "Единая Россия" не политическая партия, а объединение по карьерным интересам.

Крах КПСС, бывшей куда более серьезной структурой, чем "Единая Россия", кажется, явственно продемонстрировал: карьеристы всегда ориентируются на победителя. И если этим победителем окажется Дмитрий Медведев, то "ЕР" станет его партией. И вполне понятно, что новый президент вовсе не стремится бросаться в объятия партии, позиционирующей себя в качестве власти. Ведь и эта партия, и сама Государственная дума, в которой "Единая Россия" имеет большинство, всегда управлялись из президентской администрации – Медведеву ли об этом не знать? А администрация из Кремля не переезжает.

Впрочем, то, что известно Медведеву, известно и Путину. Тогда зачем уходящему президенту председательство в партии? Опять-таки, в ситуации, когда Путин может быть не уверен в своих премьерских возможностях, должность председателя "ЕР" может казаться его окружению возможностью еще одного аппаратного маневра. Помимо тандема Дмитрий Медведев – Владимир Путин, в котором бывшему президенту придется поневоле играть вторую скрипку, возникает еще и связка Владимир Путин – Борис Грызлов, в которой Путин, уже как глава партии, может быть главным авторитетом для спикера Думы и лидера парламентского большинства.

Но и этот маневр должен быть подтвержден реальными властными возможностями. Потому что размышляющим об эффективности "второго тандема", способного стать противовесом президенту, не нужно забывать: премьер-министр России смещается с должности президентским указом, а спикер Думы может быть переизбран голосами одной только фракции "ЕР" - если только ее члены сочтут, что президент показал свою силу, а спикер мешает им продемонстрировать свою преданность. Беда Владимира Путина в том, что он в течение восьми лет президентства искренне верил, что телевидение и славословие могут заменить реальный политический процесс. И теперь, когда этот политический процесс совершенно необходим ему для самосохранения, он сталкивается со взлелеянной им же самим пустотой.