С апреля прошлого года, когда чекисты арестовали Лимонова и началось следствие, бродят по России подписные листы. В защиту замечательного прозаика и поэта, брошенного в узилище подлыми спецслужбами. В защиту политзека, пострадавшего за свои убеждения. В защиту гражданина, отважно говорившего правду в глаза неправедной власти. В защиту бунтаря-одиночки, чей бунт жестоко подавлен.

Подписей меньше, чем следовало ожидать. Немало таких, что даны через силу, с тоскливыми оговорками, как в известном письме ПЕН-центра: "Ни в коей мере не разделяя взглядов..." Иные вполне достойные люди, не разделяя взглядов, откровенно злорадствуют: за что боролся, за то и сел.

Судьба Эдуарда Лимонова вызывает самые противоречивые чувства, притом что никто не сомневается в масштабах его личной трагедии. Но жанр трагедии, когда всерьез задумываешься о жизни Эдуарда Вениаминовича, представляется неточным. Трагикомедия? Сюр с элементами соцреализма? Абсурдистская пьеска в исполнении второсортной труппы? В общем, какой-то запутанный, нечистый жанр. Бред какой-то.

В интеллигентском кодексе с давних времен эта формула непререкаема: милость к падшим и ненависть к отечественной жандармерии. Писатель в тюрьме, да еще и по лубянской статье: ну какие тут могут быть сомнения? Свободу Лимонову, к ответу палачей! Но эти речевки громко слышны на митингах нацболов, эти идеи близки писателю Проханову, а нормальный человек, смущенно пожимая плечами, ставит, кривясь, подпись в уголке страницы, и добавляет от себя: ни в коей мере не сочувствуя... или даже бранится нецензурно и ничего не подписывает, хотя потом, конечно, стыдится. То есть сочувствует.

Все-таки писатель в тюрьме. Все-таки следователи - гэбэшники. Да и сам арест, насколько известно, сильно смахивает на провокацию, и работа следствия, как пишут знающие люди, обнаруживает неповторимый стиль, и оружие подброшено, а если не подброшено, то кто нынче в стране без оружия, и статья чудовищная, прямо из тех незабвенных времен: захват власти, изменение строя... Это Лимонов, что ли, со своими детишками собирался штурмовать Кремль? Для того запасался оружием, чтобы нейтрализовать путинских секьюрити и устроить переворот? О ком все же речь - о право-левой бухаринско-троцкистской банде, о Янаеве с Крючковым, о Руцком с Хасбулатовым или о бодрящемся старике в наручниках да еще о и мальчонке-нацболе, которого даже маститый режиссер сумел ногами затоптать?

И, матерясь, интеллигент подписывает письмо в защиту русского писателя, томящегося в застенках.

Политический смысл суда над Лимоновым понятен: новая метла, наводя в стране порядок после безбрежных ельцинских свобод, зачищает самых отвязанных радикалов. Точнее, стремится к этому, ибо улов небогат и весьма выборочен: левых беспредельщиков у нас сажают охотно, а скинхеды неуловимы, хотя и выделяются в толпе. Нравственный смысл процесса неочевиден. Плохо, что судят писателя. Хорошо, что хоть в тюрьме Эдуард Вениаминович вспомнил о своей настоящей профессии. Поскольку публика об этом уже почти забыла.

Бородатый узник, мелькающий в эти дни в спецкадрах ФСБ и редких корреспондентских съемках, прожил яркую жизнь и бурно продолжает в том же духе. Бывший харьковчанин Савенко, ставший в эмиграции (с подсказки Вагрича Бахчаняна) Лимоновым, писал хорошие стихи, хорошую профессионально-скандальную прозу, затем вернулся из Парижа на родину, но не для того, чтобы учить нас демократии, а для того, чтобы отучать от нее. Основал дурацкую национал-большевистскую партию, выступавшую с дурацкими акциями под дурацкими плакатами. Издавал довольно веселую газету "Лимонка". Ненавидел Гайдара, Лебедя, Жириновского, Н.С. Михалкова, Путина В.В. Жил с красавицами, убегал на войну, возвращался с воспоминаниями о подвигах и мечтами о славе. Мечты сбылись.

Теперь он в тюрьме, где пишет сумбурные, болезненные тексты и говорит, что никакой он не террорист, а писатель. Лимонов жалко, как всякого сидельца неизвестно за что. Лимонова не жалко, как всякого провокатора, ставшего жертвой провокации. С Лимоновым трудно: пока этот персонаж гулял на свободе, у любого нормального человека он вызывал брезгливость. Нынче, когда начался суд и следователи ФСБ изо всех сил пытались сделать его закрытым, впервые за долгие годы захотелось послушать Эдичку.

Сплошной хеппенинг, который устроил себе Лимонов после возвращения из-за границы, был отвратителен, но кончился совершенно неожиданным образом: фарс обернулся бедой, судьба показала зубы. Словно в пошловатом нравоучительном романе, она заставила героя расплатиться по всем счетам и за каждое слово ответить по полной программе. Что вы там скандировали: Сталин - Берия - ГУЛАГ? Получите отдельно взятый гулаг с отдельно взятой группой захвата и тюрьмой. У нас, говорите, была великая эпоха? Получите отдельно взятую великую эпоху - только для вас, штучный экземпляр, без права передачи. Потом расскажете.

Суд над Эдуардом Лимоновым начнется в сентябре. Вопреки протестам ФСБ, заседания будут открытыми - в присутствии телекамер, диктофонов и прочих свидетелей этого диковинного действа. Исход процесса непредсказуем, как лихо закрученный сюжет скверной в сущности книжки, которую приходится читать до конца. И публике, и главному герою. И либералу, сильно тоскующему о тех славных временах, когда Лимонов сидел в эмиграции, а чекисты ловили хороших людей, за которых не стыдно было вступаться.

Большевистская организация и лимоновская литература (комментарий Александра Подрабинека)