статья Мыслящий сорняк

Дмитрий Шушарин, 05.02.2010
Дмитрий Шушарин

Дмитрий Шушарин

Митинг в Калининграде, доклад ИНСОРа, выступление Сергея Миронова. Все это дает повод сравнивать нынешнюю обстановку в стране с перестройкой. Ну и сравнивают, внушая мысль, что все спланировано, задумано и санкционировано.

Насчет того, что происходит там, в высших сферах, так это у всех одни только гипотезы. Стоит также вспомнить, что столь разные люди, как Сталин и Набоков, предупреждали о рискованности исторических параллелей и невозможности предсказания будущего на основе опыта прошлого. Но мне самым существенным представляется другое. Перестройка была завершающим этапом развития режима, имевшего историю, на протяжении которой он демонстрировал способности к изменчивости. То же, что происходит сейчас, кризис роста. Причем это в равной степени и кризис российской демократии, заметно деградировавшей, но все-таки сохранившейся, в последнее десятилетие, и одновременно кризис неототалитарного режима, в который эту демократию превращают все те же десять лет.

Так что ситуация весела до невозможности. Особенно с точки зрения ее описания и интерпретаций. Что ни скажи, все верно и все не точно. Да-да, в том числе и то, что я только что сказал и еще скажу – не надо ловить меня на слове, я сам все признаю.

Самое главное отличие нынешнего времени от перестройки – это роль и место интеллектуалов и журналистов в обществе. Историк, экономист, писатель, журналист – все это главные действующие лица перестройки. Причем сразу же после гибели тоталитаризма положение их изменилось коренным образом. В зарождающемся российском государстве в начале девяностых им пришлось отправиться на поиски новых социальных ниш.

Одной из таких ниш была собственно власть. Тогда в силу жизненной необходимости короткое время у власти находились интеллектуально продуктивные люди, заложившие основы правового государства и открытого общества. Но постепенно они были вытеснены тем, кого бы я назвал профессиональными властителями.

Перемены последних десяти лет включали в себя не только дальнейшее вытеснение интеллектуалов из власти, но и отказ от любого использования интеллектуального потенциала страны. Слово "эксперт" приобрело только одно значение – политтехнолог. Подчас политтехнолог философствующий. О том, что за публика подобралась в администрации президента, можно судить по только что уволенному оттуда куратору Калининградской области Олегу Матвейчеву. Он автор книги с суровым названием "Суверенитет духа" и автор послесловия к книге "Экспертократия" (вот такого они о себе мнения), в котором сообщил, что стоял у истоков такого бизнеса, как изготовление на заказ диссертаций, и жил этим десять лет. Такие вещи более не принято скрывать. Как и свое отношение к интеллектуальной продукции.

Это я еще об одном, не очень заметном философе и чиновнике. Но ведь интеллектуальный уровень власти – это Петрик с его шарлатанскими изобретениями, Калашников с агрогородами и прочая дребедень.

Доклад ИНСОРа клеймили по-разному. Но более всех отличился бывший сотрудник АП, уволенный оттуда, как представляется, за явное интеллектуальное (я не оцениваю его деятельность) превосходство над руководством. Он обвинил инсоровцев в государственной измене. Но он зря старается перекатоличить папу римского. Самое главное, что сказано об авторах доклада, - что на них "уже давно смотрят как на людей, которые ни на что не влияют".

Но и те, кто накинулся на инсоровцев, видя в них, прежде всего, конкурентов, а вовсе не противников (внутривидовая борьба – самая жестокая), мало на что влияют. Ну да, у них есть некоторые хлебные проекты и возможности их перераспределения. Да, они могут оперативно руководить СМИ (не всеми, далеко не всеми), политическими партиями и организациями. Но даже не весь агитпроп им подчинен, не говоря уже о силовой составляющей и стратегических решениях – политических и экономических.

Тем же, кто владеет всей полнотой власти, судя по многим признакам, вся эта умственность, лояльная и не очень, совершенно ни к чему. Ее не стоит ни подавлять, ни особо поощрять. Докладом больше, докладом меньше.

И – вот тут еще одно принципиальное отличие от перестройки – примерно таково же отношение ко "всему этому инсору" и у общества. И все по той же причине. Во второй половине восьмидесятых годов советские люди столкнулись с тем, что их прежний образ и уровень жизни, стандарты поведения и потребления, возможности личностного и социального развития оказались под угрозой. Исправить положение можно было только на макросоциальном и политическом уровне – личных возможностей не было.

Теперь же, что бы ни творилось и как бы это ни называлось, гораздо меньшее число людей, в первую очередь из социально-креативных групп, связывает свою судьбу с решением стратегических проблем развития страны. Они сами себе хозяева, как бы их ни пытались от этого отучить в последние десять лет. Да, это адаптанты, да, это люди, приспосабливающиеся к условиям, которые в других странах считаются неприемлемыми. Да, они могут стать опорой неототалитарного режима.

Но это уже не советские люди, внимавшие интеллектуалам, как жрецам. Потому вспоминать перестройку сейчас, по меньшей мере, странно.

Дмитрий Шушарин, 05.02.2010


новость Новости по теме