Предстоящую встречу Владимира Путина с Бараком Обамой пропагандисты в Москве уже успели окрестить дипломатической победой Кремля, прорывом санкций и прочими красивыми названиями, обычно сопровождающими информацию о деятельности Путина в официальных СМИ. Но стоит все же вспомнить, как это все было на самом деле. Когда появились сообщения о предстоящей поездке российского президента в Нью-Йорк, первый же вопрос к чиновникам в Кремле и МИДе был о возможности встречи с Обамой. И ответ на этот вопрос был совершенно очевиден - с точки зрения Кремля: если будет сигнал из Вашингтона, мы его рассмотрим. То есть - если Обама попросит. Потому что понятно же, что это у Обамы появился редкий шанс поговорить о судьбах мира с покорителем Севастополя, героем Дебальцева, спасителем Латакии и последней надеждой Тирасполя, императором Великия и кусочка Малыя и - если базу сделаем - Белыя и прочая, и прочая, и прочая изгаженные территории. Так почему бы этим шансом не воспользоваться?

Но Обама все не сигналил и не сигналил, не сигналил и не сигналил. А без встречи с ним вся поездка на сессию Генеральной Ассамблеи ООН теряла всякий смысл, потому что же понятно - Путин едет туда не для того, чтобы произнести очередную бессмысленную речь в очередном бессмысленном зале. Он едет встречаться с Обамой.

И когда до путешествия осталось всего несколько дней и стало ясно, что Белый Дом не собирается унижаться до исполнения невысказанных желаний российского президента, Кремль стал сигналить сам - отчаянно и непрерывно. Так прыщавый подросток, тайно влюбленный в первую красавицу класса и неспособный признаться в этой страсти ни ей, ни самому себе, в конце концов отправляет двадцать пять эсэмэсок, а потом врывается в подъезд и начинает тарабанить в желанную дверь.

Успокойся, мальчик!

Между тем в Вашингтоне никогда не говорили, что откажут Путину в его просьбе занять несколько минут драгоценного времени президента Соединенных Штатов. Все же Путин руководит государством, являющимся одним из главных дестабилизаторов современного мира, и ему не будут отказывать, если он попытается встать на путь исправления. Не нужно ломиться в открытую дверь, нужно найти правильные слова и начать делать правильные поступки.

Путин, конечно, вряд ли на это способен - от отошел от благоразумия на расстояние, которого ему уже физически не преодолеть. Но вместе с тем именно та сторона, которая соглашается на встречу, будет определять ее подлинную повестку дня. И в этом смысле интерпретации просителя и соглашающегося явно не совпадают. В Кремле хотят говорить о Сирии. А в Белом Доме - об Украине. И это, как говорят в так и не захваченной Путиным Одессе, две большие разницы.

Путин все еще надеется, что сможет "втюхать" Обаме свое желание сохранить бандитский режим Асада в целях борьбы с "Исламским государством" и получит индульгенцию на действия на украинском направлении. Ничего этого не будет. По отношению к ситуации в Сирии Обаму интересует только одно: чтобы Путин не напортачил, помогая своему дружку, и не уничтожил оппозиционные отряды, сражающиеся с радикалами. В Вашингтоне прекрасно понимают, что участие Путина в сирийском конфликте - это отнюдь не усиление борьбы с "Исламским государством", а усиление Асада в борьбе со всеми его противниками. И никто не сказал, что "Исламское государство" у него первое на очереди.

Обаме нужно, чтобы Путин сделал не то, чего он сделать не может, а то, что он сделать может: прекратил войну, которую сам же и развязал. Поэтому президент Соединенных Штатов будет говорить с президентом России не о Сирии, а об Украине. О том, как могут быть усилены меры воздействия на Москву, если Путин не успокоится, - и о том, как эти меры могут быть ослаблены, если в Кремле откажутся от дальнейшей агрессии и приступят к настоящей, а не показной деэскалации.

И только самому Путину решать, что ему выбрать после этого, такого важного для него разговора - кнут или пряник.