статья Всегда конечно

Илья Мильштейн, 09.12.2015
Илья Мильштейн. Courtesy photo

Илья Мильштейн. Courtesy photo

Когда это кончится? Это никогда не кончится. Как настроение, Тарапунька? Черненько, Штепсель!

Будущее неведомо, оттого столько доверия к настоящему.

Радостного доверия. Печального доверия. Отчаянного доверия. Беспросветного доверия. Поскольку будущее рифмуется исключительно с прошлым и нынешним, и вот в старом анекдоте про популярных в застойные годы эстрадных комиков обыгрывается фамилия предпоследнего генерального секретаря.

Точнее, это мы теперь знаем, что предпоследнего, несчастного, обреченного, намертво забытого. А тогда, в начале 80-х годов прошлого века казалось, что этой унылой веренице падающих с трибуны мавзолея матрешек конца-краю не видать. Тогда чудилось, что так и помрем при советской власти, читая тайком неположенные книжки, опасаясь стукачей, дослужившихся ныне до генералов, и давясь в очередях - в тех магазинах, которые боролись за звание продовольственных. Тогда мнилось, что тьма в конце тоннеля является при зрелом социализме единственным источником света (плюс электрификация, конечно), и чудак, размышлявший о том, доживет ли Советский Союз до 1984 года, вызывал глухое раздражение. Издевался он, что ли?

Да и все указывало на то, что век воли не видать и эта музыка будет вечной.

Разгром диссидентского движения. Гибридная война в Афганистане: вроде она есть, но гробы засекречены, а в газетах скуповато описываются подвиги воинов-интернационалистов. Людей отучили работать - и вдруг отлавливают в банях, разворачивается кампания по борьбе с прогулами - это еще при Андропове. Народ самозабвенно спивается, пьянству объявлен бой, и в неравном бою гибнут тысячи и тысячи, скошенные самопальной отравой, как пулеметом, - это уже при раннем Горбачеве.

Когда это кончится? Это никогда не кончится, ибо дурдом стал нормой и скрепой, а другой жизни здесь нет, не было и не будет. Не предусмотрена внутренним распорядком.

Так думало подавляющее большинство граждан СССР, включая автора этих строк. Абсолютно уверенного в том, что строй незыблем, режим непоколебим, советский народ бессмертен и непрошибаем и шестая часть суши как заведенная всегда будет вращаться по своим законам, игнорируя все прочие, физические, экономические и человеческие. Автор этих строк тогда даже уезжать никуда не собирался, хотя вроде бы мог, - до того был заворожен чудесами, творившимися буквально на каждом шагу. Автор этих строк смотрел на жизнь трезво и понимал, что все будет так - исхода нет.

А это была агония.

Сегодня тоже происходят вещи одновременно немыслимые и понятные, легко постижимые. Ясно же, почему влезли на Украину, потом в Сирию, летали над Турцией и долетались, и как случилось, что радиоактивный пепел стал повседневной темой в теледебатах. И само собой разумеется, что человека, вышедшего на одиночный пикет, надо приговаривать и сажать, а генпрокурора, крышующего отморозков, и главного следователя, коронованного на бандитской сходке в Испании, нельзя даже уволить.

И все знают, отчего импортную еду нужно давить бульдозерами, а врагов накажет Аллах, и сурово накажет, помидорами не отделаются. И откуда вообще взялся Путин, и почему без него нет России. Ну сами посудите, какая же Россия без Путина? Живем при Путине, умрем при Путине и обретем жизнь вечную - при Путине.

Сегодня вообще не верится, что бывает какая-то другая жизнь.

Без депутата Федорова, разглядевшего в дальнобойщиках наймитов ЦРУ. Без депутата Милонова, прозревающего в елке фаллический символ. Без депутатов Чебоксарского городского собрания, расторгнувших соглашение о побратимстве между Чебоксарами и Антальей. Без этого знаменитого комика, наследника Тарапуньки, дарящего гаранту корону царскую - как бы в шутку. И без другого, того самого, коронованного в Испании, по имени Бастрыкин, который раз в полгода извещает Бориса Ходорковского о том, что по вновь открывшимся обстоятельствам его сын Михаил обвиняется в убийстве.

Когда это кончится? Это никогда не кончится, поскольку основано на абсурде, с которым все свыклись. Потому что происходит каждый день, и так шестнадцать лет подряд, а за ними бездна, пропадающая в веках, и глядящий в бездну видит то же самое. С ужасом и тоской, или с радостью узнавания. По той причине, что хорошо знает историю или совсем истории не знает. Второму легче - ведь прошлое с настоящим предстает перед ним чередой сплошных побед, увенчанной окончательным нынешним триумфом и устремленной в грядущее. Но и первый, охваченный отчаяньем, не видит ничего кроме торжествующих вождей и темпераментных дебилов на подтанцовке. Давненько уже черненько, и не будет конца.

Все видят одно и то же, погруженные в настоящее, как в сон, счастливый или кошмарный, по настроению. Здоровый в целом сон, не правда ли, как бы там ни бредили счастливые и не пугались собственного крика одинокие страдальцы. Они же верят в реальность происходящего, они смирились и точно знают, что реальность неизменна, стабильна, установлена на века, непреодолима.

А это агония.

Илья Мильштейн, 09.12.2015