До футбольного чемпионата, который должен состояться в России, еще три года, но ситуация так накалена, будто нас уже дисквалифицировали. За Путина, за войну на Украине, за взятки деятелям ФИФА, за очередной аглицкий спич Мутко - поди пойми. За все вместе, пожалуй, по совокупности содеянного. А в целом конфликт является несомненным продолжением дискуссий вокруг Олимпиады-80, увенчавшихся частичным бойкотом. С тем, однако, важным отличием, что на сей раз может случиться так, что в Москву вообще никто не приедет. Все поедут, допустим, в Англию, а российской команде придется остаться дома, в знак протеста против подлой провокации американских спецслужб, против беззакония и произвола, против русофобии.

Впрочем, ничего еще не решено. Ясно лишь, что решать проблему станут с оглядкой на президента РФ и его малопредсказуемые ответные действия. Конечно, при этом будут учитываться и другие обстоятельства. В частности, сведения, добытые в ходе допросов арестованных и томящихся на воле функционеров ФИФА. Однако о нарушении международных законов, о холодной войне, которая в силу своей гибридности может обернуться вселенской бедой, в мире сегодня думают гораздо больше, чем о коррупционном футбольном скандале и прочей уголовщине. Оттого и закулисные споры вокруг мундиаля-2018 тоже носят, как бы сказать, гибридный характер.

Вопрос, как обычно, стоит так: спорт вне политики или внутри? Известно, что футбол - это суррогат войны в мирное время: достаточно взглянуть на фанатов и их кровавые побоища, сопровождающие футбольные матчи. Но если война уже громыхает, как тогда в Афганистане и теперь в районе Марьинки, то политику никуда не отодвинешь. Исторические примеры, взять хоть берлинскую Олимпиаду, тоже сильно мешают сосредоточиться на спортивном празднике. Скорее уж спорт - это ведение войны другими средствами, и победа, порождающая эйфорию, может стать прелюдией к настоящей мировой бойне. Напротив, решительный, пусть и частичный бойкот, как это было в 1980 году, способен оказать мощное воспитательное воздействие на агрессора.

Впрочем, всякий спортивный праздник неповторим, как уникальна на свой лад любая холодная война. Можно вспомнить, например, с каким похвальным внешним хладнокровием Владимир Владимирович отслеживал события на Украине зимой прошлого года, и если бы сочинскую Олимпиаду можно было продлить еще на пару лет, то тысячи людей остались бы живы и сотни тысяч беженцев не лишились бы своих домов. А если бы, в знак протеста против российско-грузинской войны, мировое сообщество стало бойкотировать или отбирать у Путина спортивный праздник, то он, глядишь, еще тогда устроил бы нам какую-нибудь новую маленькую победоносную бойню с приметами апокалипсиса.

Короче, есть точка зрения, что лучше бы его не злить раньше времени. Более того. Согласие обновленного состава ФИФА все-таки провести чемпионат мира в Москве может благотворно повлиять на Путина, как-то его успокоить. Временно принудить к миру. И он, ежели помечтать, даже не станет слишком резко реагировать на грозящие новые санкции в связи с эскалацией напряженности в Донбассе.

Собственно, он еще в силах, если захочет, и войну притормозить, и отпускникам-добровольцам как-то ограничить доступ в Донецк и Луганск, но только в том случае, если ему гарантируют проведение чемпионата в России. Если же Обама поклянется, что российская сборная как минимум выйдет в финал мирового первенства, это может благотворнейшим образом повлиять на мирный процесс и выполнение минских договоренностей политическими лидерами независимых ДНР и ЛНР.

Что говорить, этот сценарий, лишний раз доказывающий неразделимость спорта и политики, представляется идеальным. Три года, посвященных тщательной подготовке к великолепному зрелищу и распилу денег, недораспиленных в эпоху Блаттера. Три года, в течение которых грядущий футбол станет главной темой новостных сводок. Три года относительно мирного сосуществования. Человечество наконец расслабится и переведет дух.

О чем думать тяжело, даже невыносимо, так это о том, что случится на следующий день после завершения мундиаля. Вне зависимости от того, станет российская сборная чемпионом или, не дай бог, проиграет, как канадцам в хоккей на льду. Страшно даже подумать, что произойдет через неделю, через месяц, через год, через пару-тройку лет, ибо тут опять приходят на ум обе эти олимпиады - и берлинская, и сочинская.

Аншлюс как пролог к спортивному празднику. Спортивный праздник в качестве пролога к войне. Есть какая-то нерасторжимая связь между этими событиями, и как ни подкармливай оккупанта победами на лыжных трассах и на футбольных полях, все он как-то чувствует себя голодным. Все ему мало, и тут проявляется еще такая закономерность: чужие победы вдохновляют его на личные подвиги, и хорошо еще если он только выходит с клюшкой на лед и забрасывает шайбы в опустевшие ворота. Как правило, спортом дело не ограничивается.

Стало быть, деваться некуда и надо, превозмогая страх и другие неприятные чувства, осваивать успешный опыт 1980 года. Теоретически размышляя еще и о том, что если бы Запад бойкотировал Сочи, то и в Крым Владимир Владимирович бы не полез, как знать. Конечно, Путин пострашнее Брежнева, но ровно настолько, насколько застойный Советский Союз был мощнее пребывающей в острейшей стадии внушенного величия России. Правда, нерушимый Союз вызывал отвращение, а нынешняя Россия вызывает самые разные чувства, среди которых преобладают ужас и жалость, но все это не имеет прямого отношения к футбольному первенству. Кроме того, три года - срок немалый, а твердость в диалоге с несменяемыми национальными лидерами еще никогда не удлиняла их политическую жизнь. Может, скоро и не будет никакого Путина, и тогда футбольный чемпионат пройдет у нас в объявленные ранее сроки, и чудесное это зрелище станет реальной заменой войне.