Новости из зала суда однообразны, но тут особый случай: Михаил Косенко не будет сидеть в лагере. Хотя его и увезли обратно в СИЗО в огромном тюремном "КаМАЗе", куда могли бы поместиться все российские политзеки вместе с женами и детьми, приговор этим реалиям не соответствует. Осужденный за "участие в массовых беспорядках" и "применение насилия в отношении представителя власти", он признан невменяемым и будет отправлен в психушку.

Это нечто новенькое в диалоге Кремля с обществом. На современном этапе, разумеется. В историческом плане ничего нового не происходит.

Все тот же локальный эсэсэсэр в наших судах, только в списке политзаключенных не тысяча с лишним людей, как при Брежневе, а горстка граждан. Теперь вот и карательную психиатрию подогнали, из того же Института им. Сербского, что так славно поработал в тандеме с тов. Андроповым. Только в списке мучеников не десятки знаменитых диссидентов и более двух тысяч менее известных инакомыслящих, а пока один-единственный. Просто подвернувшийся под руку этому государству, когда оно затевало свой "болотный" процесс. Вместе с диагнозом, поставленным после контузии в армии.

Зато можно просто поразиться тому, как легко воспроизводятся ветхосоветские рефлексы и технологии в этом отдельно взятом независимом российском суде. Я уж не говорю об уголовной составляющей: в деле вообще нет доказательств участия Михаила Косенко в кровавых злодеяниях, и омоновец Пузиков его не изобличил, и омоновец Казьмин, якобы потерпевший от подозреваемого, заявил в суде, что тот его не бил и "просто стоял рядом". Вообще беда с потерпевшими в наших судах, но это отдельная тема.

Удивительно, как новое, свободное поколение психиатров в Институте имени Сербского перенимает драгоценный опыт советских учителей – Лунца, Снежневского, Морозова. С той, однако, разницей, что в прежние времена айболиты вместе с чекистами творчески осваивали концепцию вялотекущей шизофрении, которую диагностировали настолько широко, что в 1983 году вылетели из Всемирной психиатрической ассоциации. А ныне, стремясь идти в ногу со временем и не огорчать прокуроров, они утяжеляют прежний диагноз.

Больной Косенко у них, согласно поставленному по поручению суда диагнозу, страдает параноидной шизофренией. То есть опасен для себя и для общества, "не может понимать характер и значение уголовного судопроизводства и своего процессуального положения" и потому подлежит принудительному лечению в стационаре общего типа. Что и требовалось для вынесения карательного вердикта.

Президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко, комментируя работу коллег, не оставляет камня на камне от их "экспертизы", и это довольно страшный текст. Мы узнаем из него не только о разного рода противоречиях в исследовании, но, похоже, и о прямых подлогах. В самом деле, одно из двух: или Косенко не понимает своего состояния, или "диссимулирует психические расстройства". Или он апатичен – или раздражителен. Или у него "аморфность мышления" – или стойкие политические убеждения, которые он ясно высказал и в беседе с врачами, и в своем последнем слове. Опровергая бредовые измышления психиатров.

Видите ли, в чем дело: он понимает характер и значение уголовного судопроизводства. Он не понимает другого. За что его судят. Вместе со всеми нормальными людьми, следящими за Болотным делом.

А еще ужасней тот факт, что действительно больной, но адекватный человек, то есть гражданин с обостренной реакцией на унижения и страдания, которые невыносимы в тюрьме и для здорового, до сих пор томится в СИЗО. Потом его запрут в стационаре, вместе с тяжело и неизлечимо больными, и только от врачей будут зависеть сроки его освобождения из этого узилища. От врачей и от начальства, которое по той же советской традиции начнет решать, сколько пациенту положено мучиться, чтобы тот, кому Косенко испортил инаугурацию, почувствовал себя отомщенным.

Фантастическая все-таки это страна – путинская Россия. Страна, в которой депутаты Милонов или Мизулина свободно передвигаются по городу, и госпожа Бергсет у нас безнаказанно организует детинги, и к какому-нибудь Энтео никто не приставляет санитаров, а Михаил Косенко объявлен опасным душевнобольным. И это тоже так по-советски, что прямо сердце прихватывает от ностальгии: в той небывалой стране, жертве социального эксперимента и острого идеологического психоза, власти в борьбе со своими врагами тоже стремились к разнообразию. Одних сажали, других ссылали, а третьих объявляли сумасшедшими, и этот придуманный в КГБ способ расправы считался самым элегантным и убедительным. Ибо кто ж в своем уме пойдет на площадь протестовать против родного начальства?

Впрочем, и тогда и теперь эти бесчеловечные финты легко разгадывались и оценивались с той жесткостью, которой заслуживали. Запертые в спецпсихбольницы и в желтые дома обычного типа тоже назывались политзаключенными – как и Михаил Косенко, которого Amnesty International уже причислила к узникам совести. В этом смысле он по достоинству занял место рядом с Натальей Горбаневской, Петром Григоренко, Владимиром Буковским, Виктором Файнбергом, пусть и не собирался, выходя в отличие от них на дозволенную демонстрацию, совершать подвиги. Равно и власть тоже по достоинству занимает место в другом списке: рядом с палачами коммунистической эпохи. В процессе по делу Михаила Косенко к ним присоединились неизлечимые психиатры, и это тоже повторение пройденного. Прошлого, которое все никак не пройдет и не сгинет.