Весь прошедший месяц я проводила в Москве акцию "Не бойся!": ходила по Москве в тюремной форме, чтобы привлечь внимание к угнетенному положению бывших заключенных в обществе.

25 июня мы с моей единомышленницей Аней Боклер завершили акцию перформансом на Красной площади: Аня побрила меня налысо и сорвала с меня тюремную форму, под которой оказалось платье с таким же тюремным номерком, как и на робе. Смысл перформанса мы видели в том, что между людьми за решеткой и на воле нет определенной границы: и вне тюрьмы люди лишены свободы.

Акция прошла мирно, и мы отправились к выходу с площади. Однако около рамок нас задержала полиция: так мы мгновенно оказались по другую сторону решетки.

В ОВД "Китай-город" нас обыскали, без всяких понятых и протокола лишили личных вещей (фамилии понятых были вписаны задним числом). Нам долго не предъявляли причину задержания и статью обвинения, хотя дали понять, что мы зря вышли на Красную площадь, которая является резиденцией самого президента Российской Федерации. Поэтому если бы мы даже просто ели мороженое, то нас могли лишить за это свободы.

Предъявленный потом протокол гласил, что мы без разрешения властей организовали "не являющееся публичным мероприятием массовое одновременное пребывание граждан в общественном месте, создав тем самым помехи движению пешеходов и доступу граждан к объектам социальной инфраструктуры" (ч. 1 ст.20.2.2 КоАП).

Кроме того, мы якобы помешали проведению книжной ярмарки, с которой совпала акция. Я, будучи студенткой Литинститута, не вписывала акцию в контекст фестиваля и уж тем более не собиралась мешать его проведению. Зато в автозаке наслушалась от полицейских шуток про Пушкина и литературу.

Орудием преступления в протоколе был назван музыкальный инструмент. Им оказалась бритвенная машинка, которой меня побрила Аня.

Среди бомжей и сомнительных личностей мы провели в клетке всю ночь. А наутро Тверской суд приговорил нас к трем суткам содержания в спецприемнике. Мы хотели привлечь адвоката, и он приезжал к нам ночью в ОВД. Однако наутро у него было назначено другое дело, а его письмо с ходатайством о переносе суда было проигнорировано. В итоге дело слушалось без адвоката. Зрителей из помещения суда выгнали, Аня выслушала приговор вообще в компании одного судебного пристава.

Когда нас привезли в спецприемник, шутки, насмешки и издевательства не прекращались. Утром нас подняли на работу - мыть помещение, чистить холодильник, и мы это восприняли как должное. И лишь потом поняли, что только так мы можем получить и без того положенные прогулки, звонки, передачи и свидания. Но и это нам давали очень неохотно: за все время у меня был один звонок, а ни одного свидания мне не разрешили. Хотя в целом условия содержания были терпимые - рукоприкладства никто себе не позволял.

Сотрудников спецприемника очень заинтересовала национальность Ани. "Девушка, а вы что, иудейка?" После этого слова "бритоголовая" и "еврейка" мы слышали не раз. Интересовала их наша связь с "Пусси Райот", а также я не раз слышала слова "извращенка" и "садомазохистка".

Вот еще небольшая коллекция реплик, которые мы услышали за трое суток:

- Такие акции делаются либо за деньги, либо для пиара. Ну так сколько заплатили? (Полицейский.)
- Заткнитесь, блядь, заебали. (Постовой.)
- Сейчас хорошо тебе будет на зоне, номерки строчить. (Видеопротоколист.)
- Я понимаю, что вы из религиозной секты. Ничего, в приемнике подлечитесь. (В ОВД.)
- Да, у вас незаконно изъяли вещи, но все люди разные, что поделать? (Дознаватель.)

Общение с правоохранителями и пребывание в спецприемнике лишь укрепили мое убеждение в том, что темой тюрьмы необходимо заниматься дальше. Наше попадание за решетку поставило смысловую точку в этой акции. Мы все настолько несвободны, что порой не можем совершить элементарное безобидное действие, чтобы при этом не попасть за решетку.

В дальнейшем мы планируем серию выставок в разных регионах и создание специальной программы для посттюремной адаптации. Речь идет не только о тюрьме: люди выходят из психиатрических больниц, из детских домов. И меня интересует, что происходит с человеком, после того, как ты стал излишком системы, которая до этого тебя полностью прогнула, и ты в этой вертикали вырос.

Анна Боклер и Катрин Ненашева после спецприемника. Фото: Виктор Новиков