Год назад эта пьеска под условным названием "КГБ СССР vs ЮКОС РФ" выглядела одновременно смешной и печальной.

Славно смотрелся прокурор Шохин со свеженавинченной цацкой типа "Знак Почета", награжденный за неоценимый вклад в дело Ходорковского-Лебедева-Крайнова. Комичен был пассаж из тогдашнего послания президента, сурово осудившего "налоговый терроризм" карательных органов. Уморительной была реакция Мещанского суда, который тут же вывесил на своих дверях цидульку, извещавшую о том, что оглашение известного вердикта переносится с апреля на май. Забавно было представлять разборки между прокуратурой и администрацией президента: это вот зачем Путин сказал?.. это не про Ходорковского?

Когда же судья Колесникова приступила наконец к двухнедельному чтению, появился анекдот, что подсудимые приговорены к пожизненному выслушиванию приговора. А лучше всякого анекдота был эпизод, когда судья, дословно воспроизведя в своем выступлении версию прокуроров, доводы защиты отмела со словами "они не подтвердились".

Помнится, тут расхохотался весь зал. Раскаты этого оздоровляющего смеха скоро разнеслись по миру.

С другой стороны, печален был приговор: 9 лет лагерей (чуть позже в Мосгорсуде вердикт был смягчен на год). Печальна участь Платона Лебедева и Алексея Пичугина, чьи судьбы как бы затерялись в тени большого "дела Ходорковского". Грустна участь их семей – родителей, детей, жен. А мрачнее прочих чувств было чувство полнейшей безнадеги даже при самой спокойной оценке данного процесса. То есть ощущение абсолютной безнадежности этого государства – тупого, злобного и упертого. Год спустя жанр не изменился. Это полноценная трагикомедия. Классический ее образец.

Трагедия ухмылялась, когда осенью Ходорковский согласился баллотироваться в депутаты Госдумы и его письмо в избирательную комиссию десять дней шло из Москвы в Москву. Трагедия заходилась от хохота, когда Мосгорсуд наперегонки с этим письмом старался поскорее вынести приговор, лишавший олигарха права избирать и быть избранным, – и успел-таки, вынес. За считанные дни проштудировав 500 томов уголовного дела. Трагедия изнемогала от смеха, когда власть, из последних сил удовлетворяя свои садистские наклонности, после приговора куда-то спрятала Ходорковского с Лебедевым и весь мир вместе с их близкими гадал: куда, в какой лагерь?

Вести, доходящие с тех пор из глубины читинских руд, наполнены все тем же трагикомическим маразмом. Батюшку, назвавшего Ходорковского политзаключенным, сперва "повезли из Сибири в Сибирь", а вскоре (чтоб уж два раза не вставать) вовсе лишили сана. Самого политзека, явно в строгом соответствии с инструкциями Кремля, гнобили как могли. Выговор за уход с рабочего места. Взыскание за найденную при шмоне инструкцию о правах заключенного. Кульминацией стала история с неким уголовником Кучмой (зека Ющенко, видимо, поблизости не нашлось) и его ножом. А пока власть все силы души тратила на экс-олигарха, орденоносный Шохин вчистую продул в суде дело об убийстве Пола Хлебникова. Поскольку пустил дело на самотек, решив, что чеченцев присяжные уж по-любому засудят...

Впрочем, трагедия в чистом виде порой вытесняла весь этот жизнерадостный идиотизм. Когда власть банкротила "Открытую Россию". Когда к людоедскому сроку приговаривалась мать двоих малолетних детей Светлана Бахмина. Когда, увлекшись детской тематикой, кремлевская бригада лишала средств к существованию сиротский приют, который содержится на деньги Михаила Ходорковского.

Единственное, чем обнадеживает наша пьеска, это оправдательные приговоры, которые раз за разом выносят местные суды по поводу противоправных действий краснокаменской лагерной администрации. У Ходорковского первоклассные адвокаты, которые не оставляют без последствий ни одно нарушение его прав. А насчет права заключенного встречаться с адвокатом в любое время недавно заседал даже Верховный суд. Вердикт его однозначен: любой зек отныне может встречаться с защитником, не дожидаясь окончания рабочего дня.

И это опять смешно и трагично одновременно. Изготовленное по бандитским лекалам, дело Ходорковского неожиданно стало полигоном для исправления законов в бандитском нашем Отечестве. Едва ли сам Михаил Борисович об этом подозревал, отказываясь от эмиграции и обрекая себя на несвободу. Тем не менее парадоксальный сей механизм уже запущен. Администрация пытается прессовать знаменитого зека, как прессуют повсюду куда менее знаменитых людей. Его адвокаты судятся с администрацией лагеря – и побеждают. Да, в отличие от миллионов других заключенных, Ходорковский может судиться со своими тюремщиками. Но, защищая свои личные права, он вступается за всех, кого мордуют в местах не столь отдаленных. Исправляя законы, его адвокаты исправляют нравы и приучают гражданина начальника к цивилизованному обращению с заключенным. Понемногу, конечно. Очень незаметно для глаз. Но приучают.

А это уже полезно для страны и для народа, немалая часть которого в течение жизни проходит через тюрьмы и лагеря. В конце концов, не обречена же Россия вечно жить по понятиям, диктуемым садистской властью. Пригодятся когда-нибудь и законы, привычные для нормальных стран. Сегодня они пишутся чуть ли не кровью на тюремной стене и исполняются лишь в отдельно взятой колонии по отношению к отдельно взятому зеку. Завтра, глядишь, заработают по всей территории РФ. Тогда и трагикомедия наша обернется иным, более жизнеутверждающим сюжетом. Год спустя после приговора по делу Ходорковского-Лебедева в это невозможно поверить, но ничего другого не остается, кроме этой бессмысленной трагикомической веры в чудеса.