статья Чудо в Таганском суде

Илья Мильштейн, 08.07.2008
Илья Мильштейн

Илья Мильштейн

Грабовому дали 11 лет. Строго по количеству эпизодов, которые ему инкриминировались. На год меньше, чем просил прокурор, но вполне достаточно, чтобы одобрить решение суда.
Да, как-то оно само написалось – "одобрить".

То есть суд, по-моему, совершил доброе дело, изолировав этого человека от общества на долгих 11 лет. Отправив его в такие места, где он вряд ли станет кого-нибудь воскрешать, поскольку это противоречит правилам внутреннего распорядка. Гражданин Грабовой больше не сможет творить зло, издеваясь над несчастными людьми, у которых погибли дети или смертельно больны родители. Он больше не обогатится за их счет.

При этом не очень интересно, откуда он взялся и как дошел до смерти такой. Связан он с "конторой" или не связан, имел место некий проект с целью выставить матерей Беслана в неприглядном свете ("поносят Путина и верят Грабовому!") или приговоренный сам от себя старался. Точных сведений все равно нет, а гадать можно бесконечно.

Очевидно другое. В этом торговце человеческим отчаяньем отразилась эпоха. Эпоха небывалая, оттого и в зеркале, поднесенном к ней, запечатлелись столь фантастические черты. Такой сгусток черноты и смрада, какого раньше видеть не доводилось. Перестройка, как всякое смутное время, расплодила кучу всяких экстрасенсов, знахарей, колдунов, приворотчиков, народных целителей, разноцветных магов и прочих торгашей, работавших по принципу "скушай говна – полегчает".

Человек смертен, умирать не хочется, терять близких еще страшней, чем уходить самому, – вот они и повылезли изо всех щелей, заполняя полосы платных объявлений в газетах, стены домов, водосточные трубы, заборы. Это было нормально, поскольку безумная тоска по чуду – норма человеческой жизни.

Однако со смертью никто из них не шутил. Они лечили как умели, колдуют как умеют до сих пор, профессионально вздыхают и разводят руками, когда безутешный сын или мать, глотая слезы, шепчет в телефонную трубку: "Вы знаете... не помогло..." Ну, не помогло. А другим повезло больше, и у них всегда наготове письма от счастливых излеченных с трудно читаемыми адресами.

Призрак Грабового явился в нашу жизнь после двух войн и соткался из воздуха после Беслана. Воскресить детей – а в чем проблема? Надо только верить. Беспрекословно слушаться учителя. Старательно выполнять все его указания. И тогда дети, сожженные огнеметами, снова вернутся домой. А за это не жалко никаких денег, правда же?

Грабовой воплощал в себе стабильность и бодрость новой эпохи, в которой разом и живые, и мертвые поднялись с колен. Где бабло буквально побеждало зло, причем всякое, даже самое непобедимое. А вранье, достигнув уже заоблачных высот, вступило в дискуссию с Богом. И все оказалось поправимо, и смерть излечивалась, словно тяжелая, с точки зрения традиционной медицины даже запущенная болезнь.

А с народом, способным от отчаянья поверить Грабовому, можно ведь делать все что угодно. Вообще человек, сошедший с ума от горя, самое податливое в мире существо. И чем больше таких несчастных в стране, тем легче ими управлять, особенно в государстве насквозь атеистическом, где никто, начиная с пригэбленных церковных иерархов, не верит ни в какого бога и загробную жизнь. Только в эту, которая перед глазами и до того материалистична, что только надежда и остается. На жизнь после смерти здесь, на Земле. Нелегкую, но другой-то нет.

Грабовой был самым последовательным из тех мерзавцев, что продавали чудо за деньги. Он приватизировал смерть и обещал воскресение по твердому курсу. Остановить его мог только суд, и это кажется настоящим чудом в стране, где ни один приговор по нашумевшему делу давно уже не рифмовался со справедливостью.

Илья Мильштейн, 08.07.2008


новость Новости по теме