Надежду Савченко, находящуюся на предельном сроке голодовки, вновь оставили под стражей в СИЗО. В последние дни ее состояние стремительно ухудшается. Между тем СКР твердо намерен довести дело до суда. Это три тысячи томов, сто тысяч "свидетелей" и "потерпевших". Такого колосса в истории российского правосудия еще не было, говорит адвокат Илья Новиков.

Почему "дело Савченко" получилось таким объемным?

Илья Новиков: У людей есть впечатление, что есть некое "дело Надежды Савченко" - так вот, его не существует. Существует большое производство №201/837072-14, которое ведет Следственный комитет России. Это производство, как пылесос, засасывает в себя все дела, что возбуждает СКР по факту происходящего на востоке Украины. Например, январский обстрел Донецка, Горловки и других городов процессуально присоединен к тому же самому делу. И история Савченко - это всего лишь один из эпизодов.

В изложении дела судьей Карповым четыре страницы из 8,5 занимает перечисление эпизодов дела, из них Савченко касаются полтора эпизода. Отдельно добавился эпизод о пересечении границы.

Нас беспокоит не то, что СК думает, что 17 тысяч человек могли видеть Савченко, когда она якобы руководила обстрелом. Не об этом речь. Технология расследования этой истории такова, что они уже сейчас имеют два самосвала макулатуры, из которых к Савченко не относится даже один процент. Не просматривается никаких перспектив, что дело Савченко будет выделено.

Мы правильно понимаем, что следственные действия не закончатся, пока не закончится война?

И.Н.: Да. Они будут продлеваться. Есть ограничения по пребыванию человека под стражей, пока они не исчерпаны. Просто Савченко имеет все шансы умереть в ближайшие недели. Поэтому мы очень легко прогнозируем ситуацию. Если вдруг сейчас изменят меру пресечения... если не изменят, то там все очень просто: она умирает, и дальше все это переходит в учебники истории. Уже не будет никому интересно, что СК будет по поводу всей этой истории рассказывать.

Если ей изменяют меру пресечения, она прекращает голодовку. Само дело при этом не прекратят. А нам уже четко сказал Маркин, спикер СК, что дело обязательно дойдет до суда, будет "справедливое наказание"... Он создал эту ситуацию, потому что он сообщал 9 июля, что они поймали виновного в убийствах российских журналистов. Все, отыграть назад они не могут. Боятся потерять лицо. Раз Маркин назвал кого-то виновным, то СК всей массой будет кидаться на амбразуру, прикрывая эту поспешную риторику.

Если дело доходит до суда, для начала нам предлагают ознакомиться с тремя тысячами томов дела, начиная со второй недели говорят, что защита затягивает срок ознакомления. Как только дело поступит в суд, нам скажут: не торопите суд, дайте суду время. Мы просто не верим, что дело Савченко станет "делом Савченко": пока это просто помойка из бумажек с невероятным множеством стереотипных протоколов допросов. Там 90 тысяч допросов. Понятно, что нормальных допросов там немного, в основном такие стереотипные анкеты, которую беженцам предлагали заполнить при пересечении границы.

Но надо еще понимать, что 17 тысяч потерпевших имеют процессуальные права по этому делу. Каждый из них будет иметь право знакомиться с материалами дела, присутствовать на заседаниях, заявлять ходатайства, возражения, задавать вопросы.Текущая ситуация предполагает, что это дело даже российским судом с его очень сомнительной склонностью вникать в существо дела до рассмотрения может не дойти. Как звезда превращается в черную дыру: она всасывает, всасывает материю, потом - хлоп, у нее возникает горизонт событий, и дальше наружу из нее ничего не выйдет. Это дело уже миновало свой горизонт событий.

К Савченко приходили так называемые официальные правозащитники и намекали ей, что лучше "не шуметь". Может, они об этом и говорили, что ей надо полтора года посидеть, а потом выйдет?

И.Н.: Надежду это не устраивает. Она готова умереть в ближайшую неделю. Полтора года она сидеть не будет.

Готова ли она отказаться от голодовки в случае домашнего ареста, если она заявляла, что голодает до возвращения на Украину?

И.Н.:Да. Мы обсуждали этот компромисс.

Она действительно сейчас отказывается от глюкозы?

И.Н.:Да.

Если власти все-таки захотят идти до конца, это будет что-то вроде Нюрнбергского процесса на десятилетие?

И.Н.: Я не представляю, как это может быть. Люди, которые это все планировали, конкретно Бастрыкин, в идеале должны нам объяснить, как они представляют себе производство по этому делу. Они создали гиперколосса, которого не было еще ни разу в истории российского правосудия.

Но ведь суд не может отказаться, если ему привезут два КАМАЗа материалов?

И.Н.: Не может. И если судья вдруг заболеет или умрет, все начинается сначала. Но знаете, я просто не уверен, что - не буду говорить о политическом режиме - люди, принимающие решение по этому делу, через 10 лет будут теми же самыми. А преемник того или иного человека, который отвечает за любую составляющую этой истории, может сказать: ну, выкиньте все это в помойку. Возможно, кого-то успеют осудить, но скорее всего эта история закончится глухо: не будет суда с 90 тысячами свидетелей.